Сафонов Сергей Борисович
Сафонов Сергей Борисович
Тебе, друг мой, от меня!

Сафонов Сергей Борисович — Биография

Сергей Борисович Сафонов родился 18 марта 1922 года в Запорожье, куда родители - преподаватели русского языка и литературы (мама – Мария Ивановна) и, если не ошибаюсь, физики (отец - Борис Сергеевич, один из первых заслуженных учителей РСФСР) уехали, спасаясь от голода. Насколько знаю, семья была с глубокими корнями: насколько мне известно, племянница С.Б. Сафонова со своим сыном, проведя в 80-х годах прошлого века большую работу, установила, что боярские грамоты Сафоновых были подписаны Иваном IV Грозным. Вскоре семья вернулась в Москву, родители стали преподавать в московских школах (семья жила в 3-м Павловском переулке, на Серпуховке).

Если не ошибаюсь, среди учениц Марии Ивановны – кинорежиссёр Татьяна Лиознова. Подростком Сафонов посетил все спектакли всех московских театров, и, конечно, стал поклонником МХАТа.

Весной 1941 года С.Б. Сафонов был призван в армию и был отправлен на эстонский остров, кажется, это был Сааремаа, где стал участником первого боя 22 июня 1941 года. Потом были бои под Старой Руссой и оборона блокадного Ленинграда. За неё он получил медаль «За отвагу», которой бесконечно дорожил. В боях под Старой Руссой получил обширное и глубокое обморожение, и в сопровождении однополчанина был отправлен в госпиталь. Вернувшись из госпиталя, с ужасом узнал, что и сопровождавший его однополчанин, и те, кто воевал, пока он был на излечении, - погибли. По сути, возвращаться было некуда и не к кому. Потом был определён в другую часть (не могу, к сожалению, сказать точно, на каком фронте он воевал, но если ничего не путаю, - на 1-м Украинском). Как тогда было принято, командир оценил способности солдата Сафонова, и он был откомандирован для попытки поступления в театральный вуз. В ГИТИСе его слушал М.М.Тарханов – отец Ивана Тарханова, с которым Сафонов подружился, придя во МХАТ, дружил до самой смерти и даже был свидетелем на его второй свадьбе с Катериной Тархановой, от брака с которой родилась дочь Лиза, названная в честь матери Ивана – Елизаветы Феофановны Скульской. Лиза также стала актрисой и работала в театре им. Ермоловой. Тарханов-отец посоветовал поступать С.Б.Сафонову в ГИТИС, был готов взять его на свой курс, но молодые люди в ту пору были патриотами, и Сафонов вернулся на фронт. Кстати, за всю войну, которую он закончил в Вене, он не был ни разу ранен (обморожение – особая статья), и был убеждён в том, что обязан своим здоровьем и жизнью Сергию Радонежскому. Можно было бы предположить, что в честь этого святого он и был назван, если бы не одно обстоятельство: в роду Сафоновых по мужской линии чередовались имена Сергей и Борис. Прервал эту традицию сам Сергей Борисович, назвав сына Евгением, а тот в свою очередь своего сына назвал Андреем. Война закончилась, но С.Б. Сафонов был демобилизован значительно позднее: он был переведён в Ансамбль песни и пляски НКВД, и только в 1949 году был отпущен домой.

Если говорить о боевых наградах, то их, сколько помню, было немного, и надевал он их только 9 мая: медаль «За отвагу», «За оборону Ленинграда» и Орден Отечественной войны (какой степени – врать не стану). Про юбилейные медали к годовщинам Победы говорить нет смысла – они есть у каждого фронтовика.

Поступил в Школу-студию МХАТ на курс, который курировал В.О.Топорков, а основным преподавателем являлся В.П. Марков. На одном курсе с ним учились М. Р. Добросельская (первая жена М.Н. Зимина); Т. А. Никольская (актриса т-ра им. Гоголя); Н. Н. Орлов (артист Центрального детского театра); Е. П. Смелая (режиссёр на телевидении); Р. Г. Солнцева (по сию пору преподаёт в Театральном училище им. Щепкина); Г. А. Стриженов (брат Олега Стриженова, киноактёр) и Т. А. Чернова (актриса театра им. Моссовета). Судьба остальных мне как-то неизвестна.

Известно только то, что А.К.Тарасова, бывшая в ту пору директором МХАТа, одного С.Б. Сафонова приняла в театр. Как и все молодые артисты, он сразу был занят в скромных ролях, недостатка в которых не было. Но прошло совсем немного времени, и В.Я. Станицын, начавший ставить «Марию Стюарт» Ф. Шиллера, доверил ему роль Вильяма Девисона, государственного секретаря, которую, в это трудно поверить, он играл несколько десятилетий – вплоть до развала театра. И даже тогда пьесу сняли с репертуара исключительно по настоянию вдовы Станицына – помощника режиссёра Марии Петровны Щербининой (родная сестра Николая Петровича Баталова, тетка Светланы Баталовой и киноактера Алексея Баталова), к которой в ту пору благоволила Доронина, и которой играть Марию Стюарт было явно поздно по ряду объективных причин.

Кстати говоря, также долго, пока не сняли спектакль, Сафонов оставался единственным исполнителем роли Студзинского в спектакле «Дни Турбиных» в постановке Л. Варпаховского, сыграв более 600 раз.

Трудно поверить в то, что, будучи артистом среднего возраста, он, в пору болезни А.П. Кторова, был назначен на роль Серебрякова в сп. «Дядя Ваня», но это – чистая правда. В то время Кторов был практически безработным – в театре для него ролей не было (думаю, что ему не могли простить природный аристократизм, породу, мужской шарм и, конечно, категорический отказ согласиться с увольнением из театра его жены – Веры Николаевны Поповой: он предложил уволить и его. Оставить его, конечно, оставили, но травили, как могли). К чему я это рассказываю? А к тому, что выздоровев, Кторов крайне деликатно и стеснительно, но в то же время с громадным достоинством спросил у Сафонова: «Сергей Борисович, простите, вы не будете претендовать дальше на Серебрякова?» Сафонов, который в ту пору был довольно плотно занят в репертуаре, ответил: «Упаси Бог, Анатолий Петрович! Он – ваш». Может, по этой причине он сохраняли очень долгие и добрые отношения?

Правда, думать, что всё в жизни С.Б. Сафонова было безоблачно – большая ошибка. Насколько мне известно, когда он ещё был студентом и позже, когда он пришёл во МХАТ, его несколько раз пытались завербовать в осведомители: его неоднократно вызывали почему-то в Колонный зал Дома Союзов, где с ним вели бесконечные беседы. Накануне последней, которую предваряли откровенные угрозы, он с вечера собрал чемоданчик со всем необходимым, не предполагая вернуться домой. Спасло чудо: был арестован Берия, и его никто не встретил в Колонном зале, да и позже уже никто не тревожил. Однако практически всю свою жизнь во МХАТе он оставался невыездным. Перед разделом театра он отправился в свою первую заграничную гастроль в Монголию, а в год снесения Берлинской стены, уже после разделения МХАТа со спектаклем «Вишнёвый сад», где в постановке режиссёра С.В. Данченко он играл роль Прохожего, был в Берлине. С.Б. Сафонов был уверен, что именно из-за отказа сотрудничать с органами безопасности его вычёркивали не только из поездок но и после оглашения состава исполнителей, убирали с ролей. Так было, к примеру, с Чичиковым. Благородство, воспитание, широта души, умение быть вне дрязг, склок, сплетен и зависти, поразительное умение НИКОГДА не подавать вида, что его что-то задевает или оскорбляет, способствовали тому, что у него были отличные отношения со многими коллегами Доронина в это число так и не вошла, но это – отдельная тема).

Правда, очень большое число его товарищей составляли работники постановочной части, с которыми он дружил на равных, без заигрываний, снисходительности и панибратства. Нужно сказать, что в своё время Ефремов, создавая «Современник», пригласил в новый театр и Сафонова, который, искренне поблагодарив, был вынужден отказаться: «Спасибо, Олег, но я всю жизнь мечтал работать во МХАТе». Ефремов, вроде как понял, но мстил, вернувшись во МХАТ, сколько и как мог.

Замечу, что Сафонов не единственный такой пострадавший: досталось и М.Н. Зимину, ушедшему из «Современника» во МХАТ, и Юрию Всеволодовичу Ларионову (Касперовичу) и др. Тем не менее, даже в пору Ефремова с Сафоновым с удовольствием работал режиссёр Анатолий Эфрос, который занял его в «Тартюфе», наделавшим столько шума в своё время, поручив ему роль судебного пристава Лояля, и в «Живом трупе», где Сафонов был, сколько помню, - Адвокатом (или Пожилым Адвокатом).

Нужно ли говорить о том, что Сафонов был категорически против разделения театра, даже и не зная о том, что ему туда вход закрыт? Он был глубоко убеждён, что театра резать нельзя… Оставшись на Тверском бульваре, насколько ему позволяло воспитание и поистине бесконечное терпение, помогал утверждаться Дорониной, убеждая довольно сильную в ту пору оппозицию, что она нуждается в этой поддержке хотя бы только потому, что взяла на себя и впрямь тяжёлую ношу. Надо сказать, что подобные нечастые акции-призывы были Сафонову не очень-то и свойственны, и он явно испытывал дискомфорт. Доронина меж тем воспринимала всё, как должное, и, цитируя «Мастера и Маргариту», «хамила, как умела». Не упрекая её ни в чём, однажды Сергей Борисович горько заметил: «Я из-за неё с товарищами поссорился» и моментально прекратил всяческую поддержку Дорониной. Окончательно отношения испортились в 1992 году, когда отмечая 70-летие С.Б. Сафонова девочка-курьер из режиссёрского управления, которая только-только вышла с больничного листа на работу, обгорев во время сушки волос над горящей плитой, подняла тост за юбиляра со словами: «Сергей Борисович, я вас так люблю….» Договорить она не успела – её оборвала Доронина: «Ты на себя посмотри, как ты выглядишь – блузка мятая…» Надо сказать, что девочка выглядела вполне прилично, учитывая, что на часах было примерно 21.30. В это время все, кто работали с утра в театре, а был субботний день и шли 2 утренних и два вечерних спектакля (один – на Малой сцене) – поэтому мы все были приуставшие, не в пример цветущей и отдохнувшей Дорониной, приехавшей из дома примерно в 20.00. Так вот, девочка сильно растерялась, но не смогла позволить себе испортить чужой праздник: с полными слёз глазами она замолчала, растерянно глядя на кого-то из сидящих напротив её. Услышав это выступление Дорониной, Сафонов, Николай Пеньков, всё режиссёрское управление, несколько молодых артистов и я, тащившая за руку оскорблённую девчонку, ушли из-за стола, продолжив празднование в режиссёрском управлении. За столом остались заместитель директора театра в ту пору артист Шевцов, Доронина и довольно неприятный, неискренний молодой человек Антон Корольков (сын Геннадия Королькова), который сильно тогда выслуживался перед Дорониной.

После раздела театра С.Б. Сафонов играл в спектаклях «Валентин и Валентина» (Прохожий), «Синяя птица», где был, наверное, самым лучшим Дедушкой, «Прощании с Матёрой» (Бригадир), «На всякого мудреца довольно простоты» (ныне здравствующая з.а.России Г.В. Ромодина, которая существовала в этом спектакле с самого начала, будучи занятой Станицыным в нём в нескольких качествах не далее как сегодня уверяла меня, что в нашем театре было всего-то три замечательных Мамаева: Яншин (первый исполнитель в постановке Станицын), сам Станицын и Серёжа Сафонов. Ей верить можно: она играла и с Мамаевым-Броневым, и с Мамаевым, прости, Господи, Колчицким (это был жуткое зрелище), и с Мамаевым-Табаковым, и с Мамаевым-Градополовым. Кстати, Станицын в своё время именно Сафонову передал роль Жуковского, которую играл сам в собственной постановке по пьесе М.А. Булгакова «Последние дни (Пушкин)», подарив свою фотографию с трогательной надписью.

Не стоит думать, что Доронина давала роли Сафонову: на Прохожего его предложила ей я, в «Прощание с Матёрой» тоже я, такая же ситуация была с «Синей птицей», а вот с Мамаевым я попросила С.Б. Сафонова подать творческую заявку на роль, и Мамаева с ним репетировал, подыгрывая, Саша Дик, который позднее убежал от Дорониной в ЦАТРА. Какое-то время после раздела театра шла пьеса «Сон разума» А.Б. Вальехо, где Гойю играл Зимин, а Сафонов играл роль Падре Дуасо. Хорошо ли, плохо ли, но в месяц занятость Сафонова достигала 23-25 спектаклей: сказывалась большая занятость в утренниках, да и сам репертуар тогда был очень скудный. Позже прибавились роли Нила Андреевича в спектакле «Обрыв» (инсценировка и постановка А. Созонтова) и роль Милонова в сп. «Лес», которую, поверьте, он сыграл АБСОЛЮТНО без репетиций, с листа: Губанов, который должен был её играть, пропустил спектакль и уехал на дачу. Сафонова привезли в театр в 18.40-18.45, а спектакль начинался со сцены, в которой он и был занят. Как умер С.Б. Сафонов?

5 ноября 1996 года, поговорив за кулисами с драматургом М.Рощиным – автором пьесы «Валентин и Валентина», в котором он в это день играл (спектакль был утренний – шли осенние школьные каникулы), вспомнив с Рощиным, как когда-то вместе или просто встретившись (уже не скажу точно) они отдыхали, кажется, в Крыму, - он вышел на сцену с завершающим спектакль монологом. Спектакль шёл на пандусе, который сходил практически на нет к авансцене и набирал предельную высоту (к ней вела двухпролётная, хоть пролёты и были небольшими, лестница) на второй половине сцены, почти у задника. Отыграв сцену и закончив монолог, едва закрылся занавес, он упал замертво с этой жуткой высоты (он шёл к лестнице). Смерть была мгновенной. Знаю, что ему, как участнику Великой Отечественной войны, друзья предлагали поправить здоровье в каком-либо госпитале, которые в ту пору начали отрываться. Знаю, что он отвечал, что это бессмысленно – «я умру, и мне не сумеют помочь». Так и случилось. Хоронили на Востряковском кладбище, захоронение на котором стало возможно после того, как в Департамент потребительского рынка и услуг на Тверской улице, около Пушкинской площади, в праздничный день 8 ноября 1996 года было передано ходатайство, которое в ужасе от случившегося подписала Доронина и председатель СТД А.А. Калягин, написавший «Прошу помочь с захоронением моего друга…». 8 ноября на доске объявлений за кулисами театра на 1-м этаже появилось стихотворение, написанное механиком сцены Эдом Бадовым «Памяти Сергея Сафонова»:

Над тобою занавес не поднимут вновь… Главной была заповедь – к ближнему любовь. Главным было: Родине – мир и благодать. Был за это, вроде бы, жизнь готов отдать!

Сколько людям радости ты со сцены нёс, И душевной радуги – до седых волос! Над тобою занавес не поднимет крыл, Но исполнен замысел: жить на грани сил!

Доронина не посмела снять это стихотворение.

Хоронили Сергея Борисовича с воинскими почестями 11 ноября 1996 года, в сырой и пасмурный день. В силу того, что ближайшие родственники были против отпевания, отпевание было заочным, за что искренняя благодарность н.а. России Л.В. Стриженовой, которая обращалась в Патриархию за разрешением отпевания без предъявления свидетельства о смерти (в ту пору участились случаи псевдоотпеваний, когда за упокой подавали живых людей: так тешились и сводили счёты криминальные группировки). Ныне покойная н.а. РСФСР Л.А. Кошукова договаривалась об отпевании с батюшкой в храме в Брюсовом переулке. Недавно ушедшая из жизни з.а. России Н.В. Вихрова предала его земле на кладбище.

Когда похоронили С.Б. Сафонова, дождь со снегом мгновенно прекратились, тучи над 118-м участком Востряковского кладбища разошлись, открыв абсолютно потустороннее небо: чистое, нежно-нежно голубое, с которого тихо падали крошечные едва заметные белейшие снежинки...

Владелец страницы: Русова Ирина Анатольевна
Поделиться