Поливанов Евгений Дмитриевич — Биография

Евге́ний Дми́триевич Полива́нов (28 февраля (12 марта) 1891, Смоленск — 25 января 1938, Московская область) — русский и советский лингвист, востоковед и литературовед. Один из основателей ОПОЯЗа, участник Гражданской войны, в конце 1917 — начале 1918 годов — заведующий Восточным отделом Наркомата иностранных дел РСФСР и один из двух заместителей Л. Д. Троцкого, сотрудник Коминтерна, профессор ряда университетов, активный критик марризма. Один из основоположников советской социолингвистики и исторической фонологии, создатель оригинальной теории языковой эволюции, автор множества работ по языкам Востока (в частности, создатель используемой ныне русской транскрипции для японского языка) и Средней Азии, разработчик методик обучения русскому языку нерусских, участник языкового строительства.

Был арестован 1 августа 1937 года по обвинению в шпионаже в пользу Японии. На суде виновным себя не признал. 25 января 1938 года был расстрелян и похоронен на полигоне «Коммунарка». Реабилитирован 3 апреля 1963 года.

Ранние годы

Евгений Дмитриевич Поливанов родился 12 марта (28 февраля по старому стилю) 1891 года в Смоленске в обедневшей дворянской семье. В 1908 году он окончил Рижскую Александровскую гимназию и отправился учиться в Петербург, где сумел получить два филологических образования: в 1911 году Евгений Дмитриевич окончил Практическую восточную академию по японскому разряду, а в 1912 году — историко-филологический факультет Петербургского университета. Среди его университетских учителей были два крупнейших отечественных лингвиста того времени — И. А. Бодуэн де Куртенэ и Л. В. Щерба. Лингвистические взгляды Поливанова складывались под их влиянием.

В течение следующих двух лет после окончания учёбы Поливанову, чтобы обеспечить себя, пришлось работать сразу в нескольких местах (частная гимназия Иозефовича и женские педагогические курсы новых языков); он преподавал французский, русский и латинский языки, а также общую фонетику. С работой он совмещал изучение языков и публикацию своих первых научных работ. Так, в 1914 году вышло в свет исследование «Сравнительно-фонетический очерк японского и рюкюского языков», в котором Поливанов предпринял попытку выявления общих корней японского языка и отдалённо родственных ему диалектов островов Рюкю.

Поездки в Японию

Свою первую поездку в Японию Поливанов совершил в мае 1914 года; средства на неё выделило Русско-японское общество. По прибытии в Нагасаки учёный, как позже выяснил японский лингвист Ситиро Мураяма (1908—1995), отправился в рыбацкую деревню Миэ. Изучая местный диалект, в значительной степени отличавшийся от литературного языка, Евгений Дмитриевич провёл в деревне большую часть лета. После Нагасаки Поливанов отправился в Киото — бывшую столицу Японии, где изучал киотский диалект.

В конце своего путешествия Евгений Дмитриевич посетил Токио. Как и прежде, он изучал местную речь; кроме того, в столице можно было повстречать носителей разнообразных диалектов. В период с 5 по 13 октября 1914 года учёный работал в фонетической лаборатории, располагавшейся в Токийском императорском университете. Поливанов общался с японскими лингвистами, а также повстречался в Токио с двумя отечественными японистами: О. О. Розенбергом и Н. И. Конрадом.

Однако средства, полученные от Русско-японского общества, стали подходить к концу, и в конце октября — начале ноября Евгений Дмитриевич вернулся в Петербург, ставший за это время Петроградом. Вплоть до весны он занимался обработкой полученных материалов, сдал магистерские экзамены и стал планировать свою следующую поездку в Японию. Средства в этот раз выделил Русский комитет для изучения Средней и Восточной Азии, который возглавлялся в то время академиком В. В. Радловым.

Летом 1915 года Поливанов прибыл в Токио, рассчитывая вновь встретиться с людьми, с которыми он работал в прошлом году. Однако по причине летних каникул с профессорами Токийского императорского университета удалось встретиться лишь в сентябре, за несколько дней до отъезда. В столице, а потом в Киото Евгений Дмитриевич исследовал киотский говор: учёному удалось составить фонетический словарь (около 14 000 слов), провести очерк морфологии и записать несколько текстов. Решив продолжить изучение тосаксого диалекта, начатое им в прошлом году, Поливанов отправился на остров Сикоку. Там он поселился в небольшой деревне (Мороги) около города Коти (провинция Тоса), где исследовал речь местных жителей.

Перед возвращением в Россию Евгений Дмитриевич ещё раз побывал в Токио, где продолжал изучать говор уроженцев Киото, префектуры Нагасаки (учёным был составлен фонетический словарь одного из нагасакских говоров приблизительно на 10 000 слов) и Рюкюских островов (говор Наха). В сентябре Поливанов покинул столицу. В ходе этой поездки он общался не только с Розенбергом и Конрадом, но и с молодым японистом Н. А. Невским.

В Петрограде Поливанов, зарекомендовавший себя публикациями по японистике, был приглашён на должность приват-доцента по кафедре японского языка (это было вопреки традициям — людей, не окончивших факультет, на эту должность не брали). Евгения Дмитриевича пригласил декан Восточного факультета — Н. Я. Марр. Поливанов читал различные курсы, уделяя особое внимание вопросам фонетики и диалектологии. Началась публикация экспедиционных результатов, а в 1917 году вышла книга «Психофонетические наблюдения над японскими диалектами».

О третьей поездке Поливанова в Японию (лето 1916 года) известно меньше. О ней есть подтверждения с японской стороны, но российских документов не сохранилось; нет информации и о том, кто финансировал поездку. Существует мнение, что учёный работал на русскую военную разведку. По некоторым данным он во время этой поездки посетил и Китай.

Таким образом, за время своих поездок Поливанов ознакомился почти со всеми основными японскими диалектными группами: северо-восточной (Аомори, Акита), восточной (Токио), западной (Киото, Мороги), южной (Нагасаки, Кумамото, Оита) и обособленной группой диалектов Рюкю (Наха).

ОПОЯЗ

В 1914 году в Петрограде начал формироваться дружеский кружок филологов-формалистов, ставший впоследствии известным как ОПОЯЗ (Общество изучения теории поэтического языка). Одним из основателей ОПОЯЗа стал Поливанов, присоединившийся к В. Б. Шкловскому и Л. П. Якубинскому во второй половине 1914 года. Статьи Евгения Дмитриевича вошли в первый из «Сборников по теории поэтического языка» (выпущен осенью 1916 года) — одно из основных изданий ОПОЯЗа.

Революционное время. Жизнь в 1920-е годы

Евгений Поливанов не только занимался научной деятельностью, но и вёл активную политическую жизнь. В 1917 году он присоединился к левым меньшевикам и возглавил отдел печати Министерства иностранных дел Временного правительства. В ходе Октябрьской революции он перешёл к большевикам и с ноября 1917 года стал исполнять обязанности одного из двух заместителей наркома иностранных дел Л. Д. Троцкого, в частности готовил первоначальный текст Брестского мира. Выполняя правительственное задание, Поливанов перевёл и опубликовал секретные договоры царского правительства с другими государствами. К этому же году относится один из «документов Сиссона», на котором присутствует фамилия учёного. Однако в начале 1918 года между Евгением Дмитриевичем и Троцким произошёл конфликт, в ходе которого нарком обвинил учёного в служебных злоупотреблениях (позднее он также говорил о пристрастии Поливанова к спиртным напиткам и его принадлежности к черносотенному «Союзу русского народа»). Поливанов по этому поводу оказался под следствием, по результатам которого его оправдали. Ввиду конфликта он ушёл из Наркоминдела.

В том же году Поливанов стал работать заведующим Восточным отделом Информационного бюро Северной области, позже — организатором китайской коммунистической секции при Петроградском комитете РКП(б). Кроме того, он продолжал свои научные занятия и преподавание. В 1917 году вышла его статья о японской транскрипции, в два последующих года — ещё несколько работ по японскому языку. После реформы русской орфографии 1918 года он выступил в её поддержку. Совмещая политическую, научную и преподавательскую деятельность, Поливанов в 1919 году вступил в РКП(б) и получил в 28 лет звание профессора.

В 1921 году он переехал в Москву, где начал работать заместителем начальника Дальневосточного отдела Коминтерна и стал заведовать восточным сектором в КУТВе. В том же году Поливанов был командирован Коминтерном в Ташкент для работы в законспирированном отделе по линии Синьцзяна и дунган. С конца года он работал профессором Среднеазиатского университета и заместителем председателя Государственного учёного совета Туркреспублики. В этот период Евгений Дмитриевич начал научную работу по языкам Средней Азии: в 1922 году на II съезде узбекских работников просвещения он сделал доклад о латинском алфавите для узбекского языка; год спустя вышла его брошюра, посвящённая проблемам реформы графики некоторых тюркских языков; позднее он продолжил заниматься вопросами узбекской письменности и выпустил статью о казахской графике. В 1924 и 1925 годах Поливанов работал в Ташкенте заведующим Главлитом. В 1924 году по вызову Военной академии ездил в Москву для преподавания японского языка. В 1926 году Евгений Дмитриевич продолжал заниматься вопросами письменности ряда тюркских языков, а также ездил во Владивосток, где работал профессором японского языка в Дальневосточном университете. В мае ему предоставили командировку, и учёный отправился в Японию, где провёл несколько дней.

Осенью 1926 года Поливанова пригласили в Москву; переехав, он работал в КУТВе и председателем лингвистической секции РАНИОН. Учёный активно занимался научной деятельностью: издавались его работы по языкам народов СССР и Востока, в частности, вышел труд «Введение в языкознание для востоковедных вузов». В июне 1927 года вместе с Н. Ф. Яковлевым и Л. И. Жирковым он участвовал в заседаниях Комиссии по унификации алфавита Пленума Всесоюзного центрального комитета по проведению нового тюркского алфавита. В 1928 году Евгения Дмитриевича избрали в состав Научного совета Всесоюзного центрального комитета нового тюркского алфавита. В этом же году в сборниках «Культура и письменность Востока», а также в периодической печати были опубликованы статьи, в которых Поливанов подытожил результаты своих работ, связанных с деятельностью научного совета и комиссии. Помимо этого, он продолжал писать обзорные статьи, где давал общий очерк реформы графики народов СССР.

Против марризма

В 1923—1924 гг. сформировалось «новое учение о языке» («яфетическая теория»), автором которого был Н. Я. Марр. Научный авторитет академика, его идеи о всемирном языке и резкая враждебность науке Запада и дореволюционной России привлекли на его сторону множество людей. К концу 1920-х годов марризм, пользующийся поддержкой властей, фактически стал монопольным направлением в советском языкознании. От других лингвистов требовали полного признания «нового учения о языке» и следования его идеям. Все прочие направления в науке искоренялись.

Немногие осмеливались выступать против этого псевдонаучного учения. Одним из таких людей был Поливанов. Первоначально он спокойно относился к теории Марра и даже находил в ней некоторые ценные идеи. Но, положительно оценивая достижения Николая Яковлевича в сравнительно-историческом изучении южнокавказских языков, он не мог принять яфетическую теорию ввиду её необоснованности языковыми фактами. В феврале 1929 года Евгений Дмитриевич выступил в Коммунистической академии с докладом, где убедительно выявил недоказанность и ошибочность марровских построений. Однако марристы во главе с В. М. Фриче и В. Б. Аптекарем ответили Поливанову в духе обличительной полемики, даже обвинив его в принадлежности до революции к черносотенной организации. Настроение слушателей, среди которых преобладали нелингвисты, было также не в его пользу, и учёный потерпел поражение.

С этого момента началась целенаправленная травля Поливанова; он потерял возможность работать в Москве. В 1929 году он уехал в Самарканд, где стал работать в Узбекском государственном НИИ; в 1931 году учёный переехал с институтом в Ташкент. Но даже в Средней Азии марристы продолжали его преследовать. В том же 1931 году Поливанову удалось выпустить книгу «За марксистское языкознание», в которой он вновь критиковал марризм. После этого события травля развернулась с новой силой, и Евгений Дмитриевич лишился возможности печататься в Москве и Ленинграде. Одной из последних его опубликованных работ стала статья о японском языке в Большой советской энциклопедии.

Арест и гибель

С 1934 года Поливанов жил в городе Фрунзе (ныне Бишкек), работая профессором в Киргизском институте культурного строительства. Наряду с преподавательской деятельностью он активно занимался исследованием дунганского языка и работал над переводом киргизского эпоса «Манас».

Но в конце июля 1937 года из Москвы пришла шифротелеграмма, подписанная заместителем наркома внутренних дел М. П. Фриновским, с предписанием арестовать профессора Поливанова и доставить его в Москву. Арест произошёл в ночь на 1 августа и учёного вскоре перевезли в столицу, на Лубянку. Евгений Дмитриевич был обвинён в работе на иностранную разведку и шпионаже по статье 58-1а УК и направлен в Бутырскую тюрьму. К учёному применяли пытки, вынуждая давать ложные показания; в протоколе от 15 октября рассказывается о шпионской деятельности Поливанова, якобы работающего на японскую разведку с 1916 года. Евгений Дмитриевич подписал протокол, но его почерк заметно отличался от прежнего, что объясняется, по мнению исследователей, последствием пыток.

В подписанном И. В. Сталиным и В. М. Молотовым списке лиц, подлежащих суду Военной коллегии Верховного суда СССР от 1 ноября 1937 года Евгений Дмитриевич был подписан к репрессии по 1-й категории (расстрелу).

25 января 1938 года состоялось закрытое заседание Военной коллегии Верховного суда СССР, на котором Поливанов отказался от показаний, данных на предварительном следствии, и не признал себя виновным. Он сообщил, что всегда работал честно и никогда не был шпионом. Суд признал его виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями 58-1а, 58-8 и 58-11 УК РСФСР, и приговорил к высшей мере наказания. В тот же день Евгений Дмитриевич Поливанов был расстрелян на полигоне «Коммунарка» и там же похоронен.

Реабилитация

Основанием для начала пересмотра дела стало письмо директора Института языкознания АН СССР Б. А. Серебренникова от 25 декабря 1962 года на имя Генерального прокурора СССР Р. А. Руденко. Также были рассмотрены показания других знавших Поливанова людей: Ю. Я. Яншансина, К. К. Юдахина, Б. М. Юнусалиева, В. Б. Шкловского и В. А. Каверина — все они дали положительную характеристику учёного.

3 апреля 1963 года Пленум Верховного Суда СССР постановил отменить приговор и дело в отношении Поливанова производством прекратить за отсутствием в его действиях состава преступлений; Евгений Дмитриевич Поливанов был реабилитирован.