Скопин-Шуйский Михаил Васильевич
Скопин-Шуйский Михаил Васильевич

Скопин-Шуйский Михаил Васильевич — Биография

Михаи́л Васи́льевич Скопи́н-Шу́йский (8 ноября 1586 — 23 апреля 1610, Москва) — русский государственный и военный деятель Смутного времени, национальный герой времён польско-литовской интервенции.

Ранние годы

Сведения о детстве и юности Михаила Скопина-Шуйского скудны. Он был сыном крупного военного и административного деятеля эпохи Ивана Грозного боярина князя Василия Фёдоровича Скопина-Шуйского и княгини Елены Петровны, урождённой Татевой. Рано потерявшему отца юному Скопину-Шуйскому стал покровительствовать четвероюродный дядя, боярин Василий Иванович Шуйский, будущий царь. В 1604 году Скопин-Шуйский стал стольником при царе Борисе Годунове, в 1605 году уже при Лжедмитрии I ему был пожалован чин «великого мечника». Выполняя поручение Лжедмитрия, сопровождал Марию Нагую, признавшую Лжедмитрия I за своего сына.

Восстание Болотникова

В 1606 году с приходом к царскому престолу Василия Ивановича Шуйского (Василий IV), назначен воеводой. Активно участвовал в подавлении восстания Ивана Болотникова. Сначала отряд под его командованием остановил войско Болотникова на реке Пахре, заставив последнего идти на Москву более длинной дорогой, что обеспечило городу и царским войскам дополнительное время для подготовки обороны. Во время осады Москвы, Скопин-Шуйский руководил активными военными действиями за пределами крепостных стен. В ходе генерального сражения под Москвой в начале декабря 1606 года Скопин-Шуйский со своим полком наступал «от Серпуховских ворот» и «воров побили и живых многих поймали». Сам Иван Болотников бежал с остатками своей армии в Калугу. В осаде Калуги Скопин-Шуйский также принимал деятельное участие, руководив «особым полком под другую сторону Калуги».

Своими успешными действиями и незаурядным умом, 22-летний воевода снискал себе большое всеобщее уважение и был поставлен во главе передового войска, направляющегося к Туле. Именно туда отступил из Калуги Иван Болотников. В июне 1607 года на ближних подступах к Туле произошло крупное сражение. Болонитковцам, умело использовавшим топкость местности и деревянные засеки, довольно долго удавалось сдерживать натиск дворянской конницы и лишь стрелецкие отряды смогли наконец оттеснить их за городские стены. Как отмечает военный историк Вадим Каргалов, этот опыт повлиял на Скопина-Шуйского, который впоследствии стал широко использовать деревянные укрепления-острожки против панцирной польской конницы. После прибытия всего войска во главе с Василием Шуйским, Михаил Скопин-Шуйский участвовал в затяжной 4-месячной осаде Тулы, пока город не пал.

Борьба против польско-литовских интервентов и Лжедмитрия II

В Москве Скопин-Шуйский был пожалован боярским чином, что для столь молодых деятелей (воеводе было всего 22 года) было крайней редкостью.

Тем временем в двухдневной битве под Болховом от войск Лжедмитрия II потерпел сокрушительное поражение брат царя Дмитрий Шуйский. Василий Шуйский выслал войско во главе со Скопиным-Шуйским по Калужской дороге, дав ему точные указания, где встретить интервентов. Однако это решение было принято без предварительной разведки и оказалось неверным. Перейдя Оку, Скопин-Шуйский, организовав дальнюю разведку, выяснил, что самозванец двигается на Москву иной, более западной дорогой. Поспешить наперерез и ударить по войску Лжедмитрия II с фланга или тыла помешала «шатость» в войске, часть которого не проявляла желания сражаться за «боярского царя». Скопину-Шуйскому удалось справиться с основными заговорщиками Иваном Катырёвым-Ростовским, Юрием Трубецким и Иваном Троекуровым, арестовать их и отправить под стражей в Москву. Однако время было упущено, и войску самозванца, состоявшего главным образом из польско-литовских и запорожских отрядов, удалось в начале июня 1608 года подступить к Москве и осадить её с северо-западной стороны (Тушинский лагерь).

Вернувшийся в Москву Скопин-Шуйский принял участие в обороне города, но вскоре на него была возложена миссия возглавить посольство для начала переговоров о союзе со шведским королём Карлом IX. В обмен на шведскую помощь Василий Шуйский готов был отказаться от прав на Ливонию и уступить Корелу с уездом. Также молодой воевода должен был собрать войско на Русском Севере. С отрядом из 150 всадников Скопин-Шуйский отправился из Москвы на север, искусно лавируя между отрядами интервентов и «тушинских воров», которые разошлись по стране, подчиняя «царю Дмитрию» уезд за уездом.

Тем временем в северо-западных городах, куда проникали вести о щедрых обещаниях самозванца, также началась шатость. Царю изменили Псков и Ивангород, началось брожение в Новгороде. Новгородский воевода Михаил Татищев, принявший Скопина-Шуйского, ввиду опасного положения в городе поспешил выехать со московским посольством навстречу шведам. Под Орешком Скопин-Шуйский встретил шведское войско во главе с Якобом Делагарди.

Тем временем в Новгороде победила партия сторонников царя Шуйского, и новгородские послы торжественно пригласили Скопина-Шуйского со шведами назад в город. В последующие месяцы Скопину-Шуйскому быстро удалось стать признанным вождём Русского Севера, и под его командование стали стекаться ратные люди. В Тушине быстро оценили опасность, исходящую от Скопина-Шуйского, и отправили против него большой отряд пана Кернозицкого. Однако новгородцы не подвели Скопина-Шуйского и обороняли город, а подкрепления из Тихвина и онежских погостов заставили Кернозицкого отступить.

В мае 1609 года во главе со сформированной русской армией и сопровождаемый шведами Скопин-Шуйский выступил к Москве. К этому времени в народе созрел гнев на польско-литовских интервентов, грабивших занятые ими территории и заставлявших «царика» (как они называли Лжедмитрия II) раздавать им города во владение. Многие города восстали и c боями отложились от Лжедмитрия II, а под знамёна Скопина-Шуйского стекалось всё больше негодующего народа. Большой отряд направил в подкрепление Скопину-Шуйскому воевода Смоленска Михаил Шеин.

Освободительный поход Скопина-Шуйского начался со взятия Старой Руссы, из которой без боя отступил Кернозицкий. Затем польско-литовские интервенты были разбиты под Торопцем и понесли тяжёлые потери в битве под Торжком. После этого, русско-шведская армия под предводительством Скопина-Шуйского, насчитывающая уже 18 тысяч ратников, подступила к Твери. В битве под Тверью в результате предпринятого юным полководцем обманного манёвра был наголову разбит польский воевода Зборовский. Хорошо укреплённый город взять сходу не удалось, однако остававшийся в нём гарнизон не представлял опасности для дальнейшего похода. Тем временем в полках Делагарди вспыхнули разногласия и недовольство. Его разношёрстное наёмное воинство отказывалось продолжать поход на Москву, требуя наперекор друг другу то отдыха, то штурма Твери и добычи, то внеочередной выплаты жалования. Сам Делагарди не пылал желанием продолжать поход на Москву, а предпочитал ограничиться обороной Новгородской земли.

В таких условиях у Скопина-Шуйского вызрело убеждение, что выиграть войну с таким иноземным воинством вообще невозможно, и он принял трудное решение отделиться от Делагарди. Взяв с собой лишь одну тысячу шведов под предводительством Кристера Сомме, согласных воевать дальше, Скопин-Шуйский двинулся на город Калязин. Часть войск Делагарди покинула Русское государство, но сам он оставался в его пределах, поскольку всё ещё не была осуществлена передача Корелы, тем временем не пропуская поляков по новгородской дороге на север. Скопина-Шуйского устраивало такое положение, пока он по шведскому образцу формировал русскую «стройную рать», способную наподобие шведам отражать натиск польских гусар в поле. В коннице у Сапеги всё ещё был подавляющий перевес.

Став под Калязином, Скопин-Шуйский разослал гонцов по всем соседним городам, призывая прислать ему дополнительные отряды, а также денежные средства. Подошли полки из Костромы и Ярославля, а из окрестных земель начало стекаться крестьянское ополчение. Кристер Сомме активно обучал их ратному ремеслу и строевым порядкам западного образца. К августу у Скопина-Шуйского было уже 20 тысяч воинов. Забеспокоившиеся интервенты срочно начали стягивать войска для противостояния дальнейшему продвижению Скопина-Шуйского. 12-тысячный отряд Яна Сапеги оставил осаду Троице-Сергиевой лавры и пошёл на соединение со Зборовским, выступившим из Тушина с запорожскими и донскими казаками. Численность этого объединённого войска не уступала тому, которое собрал Скопин-Шуйский. В середине августа интервенты подошли к Калязину, где Скопину-Шуйскому удалось компенсировать нехватку конных войск заранее подготовленными укреплениями и правильно выбранной оборонительной тактикой. Вблизи Троицкого Макарьева монастыря началась Калязинская битва. Атака польско-литовских и казацких войск остановилась при столкновении с русскими полевыми укреплениями, попав при этом под плотный пищальный огонь. Попытка сменить тактику и прорваться в лагерь Скопина-Шуйского в результате неожиданного ночного удара пехоты со стороны реки Жабни была предвидена Скопиным-Шуйским. Русские отряды встретили нападающих и в результате семичасовой сечи обратили в бегство. Сапега отступил от Калязина к Москве. Подготовленная и организованная Скопиным-Шуйским по западному образцу русская армия самостоятельно одержала блестящую победу над интервентами без помощи шведов и иностранных наёмников. Весьма эффективными оказались многочисленные деревянные острожки, построенные по указу Скопина-Шуйского и упомянутые в дневниках осаждавшего Смоленск гетмана Станислава Жолкевского.

На денежные средства, присланные монастырями и купцами, Скопин-Шуйский вновь привлёк к своему войску наёмников Делагарди, не желая оставлять их без контроля в своём тылу. Русская армия двинулась на восток и взяла Переславль-Залесский, после которого удалось взять также и Александровскую слободу. Таким образом, от Троице-Сергиевой лавры, под которой всё ещё стояли основные силы Сапеги, был отрезан Лисовский, стоявший в Ростове. В Александровской слободе к Скопину-Шуйскому присоединилось войско Фёдора Шереметева.

Сапега, державший в кольце Троице-Сергиеву лавру, видел в армии Скопина-Шуйского угрозу своему положению и начал готовиться к походу на Александровскую слободу. Чтобы сковать как можно больше его войск, Скопин послал под Троице-Сергиеву лавру несколько летучих ратей, которые то и дело нападали с разных сторон на его войско и грозили разрывами его осадного кольца. Отправившись навстречу Скопину-Шуйскому, Сапеге пришлось оставить под монастырём больше войск. К Сапеге присоединились две тысячи гусар Романа Ружинского из Тушина, а также конница пана Стравинского из Суздаля. В конце октября 1609 года Сапега явился под Александровскую слободу с 10 тысячной конницей и таким же количеством пехоты. Здесь произошла битва на Каринском поле. Сапеге удалось опрокинуть передовые сотни русской конницы, однако на этом его успехи закончились. Приготовленные Скопиным-Шуйским надолбы и рогатки остановили гусар, которые сразу же попали под убийственный огонь русских стрельцов. Вслед отходившим кидались конные дворяне и дети боярские, рубя запоздавших и возвращаясь под защиту укреплений. По такому же сценарию прошли ещё несколько нападений Сапеги, который в итоге велел трубить отступление и возвратился под стены Троице-Сергиевой лавры. Победа Скопина-Шуйского под Александровом вызвала ликование в Москве и ещё выше подняла его авторитет. Многие начали открыто называть молодого полководца царём, а рязанский воевода Прокопий Ляпунов прислал к Скопину-Шуйскому посольство с грамотой, в которой просил его взойти на престол вместо ненавистного Василия Шуйского. Скопин-Шуйский изменять своему дяде не стал, демонстративно разорвал грамоту, но сохранил молчание об этом инциденте.

Отдельные полки Скопина-Шуйского заняли сёла на подступах к Троице-Сергиевой лавре, заставив Сапегу чрезвычайно нервничать. Не выдержав, он послал отряды шляхтичей Ружинского, Микулинского и Стравинского атаковать полк Семёна Головина в селе Ботово, который в условиях наступающей зимы без труда отбил их, укрепившись в остроге, с большими потерями для нападавших. Та же самая участь постигла пана Загорского. Тем временем, Скопин-Шуйский благодаря новым подкреплениям из Ярославля и Костромы довёл численность своих войск до 30 тысяч. Однако идти на Сапегу и Лжедмитрия II он не мог, пока в его тылу оставались занятые интервентами Суздаль и Ростов.

Тем временем, король Сигизмунд III официально объявил России войну, начав открытую интервенцию. Смоленскому воеводе Шеину удалось перехватить и передать в Москву сведения, по которым на московский трон поляками планировалось посадить не Лжедмитрия II, а королевича Владислава. В Тушинском лагере начался раздор, связанный с вопросом выплаты жалования и долгов и доходивший до вооружённых столкновений. Удерживаемый практически под арестом Лжедмитрий II в крестьянской одежде бежал в Калугу, за ним последовали и казаки. Стоящий под Троице-Сергиевым монастырём Сапега в январе 1610 года с большими потерями отразил нападение сравнительно небольших отрядов воевод Григория Валуева и Давыда Жеребцова, а когда подошло основное войско Скопина-Шуйского, он без боя снял осаду и отступил в Дмитров.

Готовясь к заключительной части и цели своего освободительного похода — деблокаде Москвы, Скопин-Шуйский в условиях холодной и снежной зимы сформировал летучие отряды лыжников численностью до 4 тысяч человек, которые по манёвренности превосходили даже конницу. Они первыми подошли к Дмитрову и разгромили его сильную сторожевую заставу Сапеги. 20 февраля состоялась битва под Дмитровом — войско Скопина-Шуйского напало на казаков Сапеги в дмитровском посаде и перебило их почти до одного. Высланные на помощь казакам польские роты не подоспели и сами вне городских стен понесли крупные потери. Таким образом, Сапега лишился большей части своего войска и оставался в городе с незначительным гарнизоном. Скопин-Шуйский заблокировал его в Дмитрове, а сам освободил Можайск, после чего вернулся в Сергиев Посад. Тушинский лагерь оказался почти в окружении и лишь юго-западное направление оставалось для него открытым, как бы приглашая к отходу. Вскоре лагерь, из которого уже бежали Лжедмитрий II и Марина Мнишек, распался. Его обитатели потянулись в войско Сигизмунда III под Смоленск.

Прибытие в Москву и смерть

12 марта 1610 года полки Скопина-Шуйского торжественно вступили в разблокированную Москву. В Повести о победах Московского государства пишется: «И была в Москве радость великая, и начали во всех церквах в колокола звонить и молитвы Богу воссылать, и все радости великой преисполнились. Люди же города Москвы все хвалили мудрый добрый разум, и благодеяния, и храбрость Михайла Васильевича Скопина-Шуйского

Царь Василий Шуйский принял своего племянника и других воевод с большими почестями и одарил ценными подарками. Однако рост популярности Скопина-Шуйского в условиях Смуты и нестабильности власти вызвал у царя и бояр зависть и опасение. В народе многие хотели видеть на царском троне именно энергичного Скопина-Шуйского, а не ненавистного Василия Шуйского, тем более что род Скопиных-Шуйских был более старшей ветвью Рюриковичей. Особенно недоброжелательным к Скопину-Шуйскому был бездарный брат царя Дмитрий Иванович Шуйский, проигравший все сражения против мятежников. Скопин-Шуйский готовился к началу весны выступить из Москвы на помощь осаждённому Смоленску. Делагарди, подозревая неладное, советовал Скопину-Шуйскому поскорее это сделать, чтобы быть в окружении своего войска в большей безопасности. Однако предотвратить смерть Скопина-Шуйского не удалось.

Молодой полководец был приглашён на пир по случаю крестин сына князя Ивана Михайловича Воротынского, который попросил Скопина-Шуйского стать для младенца крёстным отцом. Крёстной матерью стала жена князя Дмитрия Шуйского Екатерина (дочь опричника Малюты Скуратова). Из её рук Скопин-Шуйский принял на пиру чашу с вином. Выпив его, Скопин-Шуйский внезапно почувствовал себя плохо, из носа хлынула кровь. Слуги поспешно унесли его домой, где он после двухнедельных мучений скончался. Весть о смерти молодого героя-освободителя Москвы повергла горожан в шок. «Чёрные люди» при первых известиях о смерти полководца бросились громить дом князя Дмитрия Ивановича Шуйского и лишь царские войска сумели предотвратить расправу. Многие современники и летописцы прямо обвиняли в смерти Василия Шуйского и «Скуратовну». Так описал кончину Скопина-Шуйского иноземец Мартин Бер, находившийся в Москве:

Храбрый же Скопин, спасший Россию, получил от Василия Шуйского в награду — яд. Царь приказал его отравить, досадуя, что московитяне уважали Скопина за ум и мужество более, чем его самого. Вся Москва погрузилась в печаль, узнав о кончине великого мужа.

Другое описание смерти Скопина-Шуйского:

В народе пошли вполне оправданные толки о том, что молодой князь Михаил, ежели судить по справедливости и заслугам, — лучший из возможных преемник царя Василия. Сам Василий к этим слухам относился довольно равнодушно (поскольку был бездетным), но его брат Дмитрий считал преемником царя как раз себя — и потому клеветал Василию на племянника, как только мог.

23 апреля 1610 г. на пиру у князя Воротынского жена Дмитрия Марья (кстати, дочь Малюты Скуратова) преподнесла Скопину-Шуйскому почетную чашу. Уже через несколько минут князь Михаил почувствовал себя плохо, пошла носом кровь (как у Бориса Годунова!), его увезли домой… С постели он уже не встал, не помогли ни царские лекари, ни срочно доставленные Делагарди немецкие врачи. Через две недели молодой князь умер. Толпа москвичей тут же бросилась разносить дом Дмитрия Шуйского — и, если бы не прискакали посланные царем ратники, несомненно, добилась бы своего.

Мало кто из историков сомневается, что князь Михаил был отравлен своими дядьями. Современники событий другой версии и не хотели принимать. Навыки Шуйского в обращении с ядами общеизвестны — подсылал отравителей и к Лжедмитрию II, и к Болотникову (вполне возможно, что и Годунова отравил он). Таким образом, братья Шуйские своими руками уничтожили человека, который мог спасти их династию. Прокопий Ляпунов, человек, без сомнения, осведомленный, в глаза обвинил всех трех братьев в отравлении князя Михаила — и ушел к Лжедмитрию II…

Царь Василий Шуйский сделал всё, чтобы отвести от себя подозрения. При захоронении полководца с почестями в Архангельском соборе Московского Кремля, он громко рыдал над его роскошной гробницей, расположенной вблизи царских гробниц. Тем не менее, отвести от себя подозрения не удалось. Поход на помощь Смоленску возглавил бездарный брат царя Дмитрий Иванович, который разгромно проиграл Клушинскую битву. Поляки вошли в Москву и взяли династию Шуйских в плен.

Владелец страницы: нет
Поделиться