Оде-де-Сион Карл Осипович — Биография
Карл О́сипович Оде́-де-Сио́н (фр. Charles Audé de Sion, при рождении Шарль-Мари́-Жосе́ф-Жоаше́н Оде́, фр. Charles-Marie-Joseph-Joachim Audé, или кратко Шарль Оде́, 23 августа 1758, Фаверж, Савойское герцогство — 5 (17) января 1837, Санкт-Петербург, Российская империя) — савойский авантюрист, монах-бенедиктинец, офицер, военный педагог и видный масон. Доктор теологии, генерал-майор на русской службе, кавалер российских и иностранных орденов, помещик и основатель русского дворянского рода Оде-де-Сион.
За свою бурную биографию неоднократно сменял монашеский обет на воинскую присягу различным европейским суверенам, отличился в корпусе генерала-аншефа Игельстрёма, когда тот с боями прорывался из восставшей Варшавы в 1794 году, был доверенным лицом великого полководца А. В. Суворова и воспитатилем его сына Аркадия, 25 лет посвятил должности инспектора классов Пажеского корпуса Е. И. В., был досточтимым мастером (фр. maître en chaire) в масонской ложе «Соединённые друзья» (фр. Les amis Réunis) в Санкт-Петербурге. В монашестве носил имя Дом Жоашен (фр. Dom Joachim), в масонстве — прозвище Шевалье дю Форт де Сион (фр. Chevalier du Fort de Sion, Рыцарь твердыни Сиона), при поступлении на русскую службу принял имя Карл Осипович (или Иосифович) Оде-де-Сион, в частной переписке и некоторых официальных документах его российская фамилия встречается в сокращенной форме — Сион. Вероисповедание — римско-католическое.
Происхождение
Происходит из ветви савойской буржуазной семьи Оде, обосновавшейся в городе в Анси в 1628 году. Его предки были купцами и промышленниками, разбогатевшими на производстве и продаже оружия и железных изделий. В 1715 году им удалось приобрести патент городского нотариуса в Фаверж, и это исключительно выгодное занятие стало основным источником дохода для нескольких последующих поколений глав семейства. Несмотря на свою принадлежность к третьему сословию, простолюдинам, Оде были достаточно богаты и влиятельны, что бы постепенно нищающие дворянские дома охотно отдавали своих дочерей им в жены. Так его бабушка по отцу, Клодин Коше (фр. Claudine Cochet) была дочерью шателена Антуана Коше (фр. Antoine Cochet, 1663—?) и приходилась двоюродной племянницей ректору Сорбонны Жану Коше (фр. Jean Cochet, 1698—1771), известному математику и профессору философии.
Рождение, ранние годы
Согласно савойским источникам Шарль-Мари-Жозеф-Жоашен Оде родился 23 августа 1758 года (в российских встречаются иные даты: по одним сведениям — 12 августа 1753 год, а по другим — в 1761 годy) в Фаверже в собственном доме нотариуса Жозефа-Филибера Оде. Его крёстным отцом был благородный мессир Шарль-Жозеф-Жоашен Мийе (фр. Charles-Joseph-Joachim Millet), маркиз де Фаверж, а крестной матерью его сестра демуазель Мари-Клодин Мийе де Монту дю Барьо (фр. Marie-Claudine Millet de Monthoux du Barrioz). Он был восьмым из 16 (пятеро умерли в младенчестве) детей в семье . Сведений о его детстве и отрочестве практически не сохранилось. Вероятнее всего, он их провёл в Фаверж и Анси, где у семейства также был собственный дом на улице Филатри (фр. Rue de la Filaterie). Он получил домашнее воспитание и образование, достаточно солидное, что бы позднее продемонстрировать незаурядные успехи в богословских науках.
Отец будущего генерала-майора русской армии, мэтр Жосеф-Филибер Оде (фр. Joseph-Philibert Audé, 1715—1786), буржуа Анси, был последним представителем династии нотариусов Фаверж, и занимал эту должность до самой смерти. Мать демуазель Мари-Терез Фавр (фр. Marie-Thérèse Favre, ок. 1710—?) принадлежала знатному дворянскому роду и была родной сестрой Франсуа Фавр, маркиза де Тон (фр. François Favre marquis de Thônes).
Монах и солдат (1774—1783)
Не достигнув и 16 лет, 12 мая 1774 года был пострижен в монахи в бенедиктинском аббтстве Таллуар близ Анси, приняв имя Дом Жоашен. Произошло это по настоянию отца, который пытался, таким образом, сократить число наследников и избежать дробления семейного капитала: с одной стороны, монах формально терял право претендовать на долю в наследстве, а с другой, монашество считалось сытным и безбедным, а главное, приличным образом жизни для образованного человека, и даже открывало определённые перспективы карьерного роста в церковной иерархии. Подобная практика избавления от заботы о младших сыновьях, сохраняя внешние приличия, была широко распространена в богатых и многодетных семействах того времени. Но, хотя тому имеется нотариальное свидетельство, в своём завещании от 12 ноября 1785 года Жозеф-Филибер Оде категорически отрицал причастность к пострижению сына:
Мне не в чём упрекнуть себя по отношению к религиозному обету, данному моим сыном Шарлем, никогда не принуждал, и даже не пытался склонить его к этому запугиванием, лестью, или какой-либо хитростью… Оригинальный текст (фр.)Je n'ai rien à me reprocher relativement à la profession religieuse que mon fils Charles a embrassée, ne l'ayant jamais forcé, ni seulement engagé, ni par aucune espèce de crainte, ni par caresse, ni par quelqu'autre artifice quelconque…
— Dr. Michel Francou «De Faverges à Saint-Pétersbourg»
Первый побег
Некоторое время юный новициат пребывал в Таллуар, а затем был отправлен на обучение в знаменитый итальянский монастырь Монтекассино. Там он блестяще защитил диссертацию по теологии и получил степень доктора в 19 (!) лет.
В феврале 1777 года он внезапно бежал из аббатства, но вскоре одумался и вернулся. Этот побег сперва был расценён монастырским начальством, как отступничество, и на Дома Жоашена была возложена суровая и длительная епитимья. Однако позже, ввиду искреннего раскаяния и примерного поведения из Монтекассино в Рим было отправлено ходатайство о досрочном рукоположении его субдиаконом, на что и было получено разрешение 20 апреля 1778 года.
Второй побег
Между тем, он просился отпустить его в родные края, и эта просьба была удовлетворена — так и не дождавшись рукоположения, Дом Жоашен вернулся в Таллуар. Но здесь ему не удалось обрести духовный покой, поскольку в обители царила обстановка интриг и скандалов, вызванная противостоянием консервативного аббата Флорентина де Вю (фр. Florentin de Vieux) и фракции молодых монахов, возглавляемых суприором Домом Ансельмом Каффэ (фр. Dom Anselme Caffe), стремившихся к секуляризации монастырского уклада. Не выдержав накала противоречий, Дом Жоашен вновь бежал из монастыря верхом на лошади отца-настоятеля, воспользовавшись царившей в Анси в феврале 1779 года суетой традиционного карнавала.
После нескольких недель скитаний Шарль Оде оказался в городе Ландау. Не имея иных средств к существованию, он завербовался солдатом в расквартированный там Королевский пехотный полк Дю-Пон (фр. Deux-Ponts, нем. Zweybrücken) под командованием полковника принца Христиана фон Цвайбрюккена. Доктора теологии в те времена были нечастым явлением среди солдат, поэтому ему удалось быстро обратить на себя внимание принца и даже завести с ним в дружеские отношения, несмотря на колоссальную разницу в сословном и служебном положении. Годом позже принц писал ему:
…Вы знаете, как много удовольствия мне доставляло Ваше присутствие в моем полку. Стоит ли сомневаться в том, внимании, которое я уделял всему, что касалось Вас… Оригинальный текст (фр.)…vous savez combien je vous ai aimé étant dans mon régiment. Vous ne devez pas douter de l’intérêt que je porte à tout ce qui vous regarde…
Однако, несмотря на столь явное расположение командира, близкая перспектива оказаться в военной экспедиции за океаном, в сочетании с армейской дисциплиной, существенно более жёсткой, чем монашеское послушание, пошатнули его стремление к военной карьере.
Солдат Оде начал активно искать пути возвращения в обитель, что было весьма непросто, поскольку ему необходимо было в короткий срок добиться прощения отца-настоятеля Таллуар и согласия своего командира принца фон Цвайбрюккенана на отмену воинской присяги. Для такой деликатной задачи требовались посредники, и в этой ситуации впервые ярко проявился его талант авантюриста: быстро входить в доверие к мало знакомым, а подчас и вовсе посторонним, людям, чтобы добиваться от них активных действий, направленных на достижение его личных целей. Уже в мае 1779 года его приятель брат Луи (фр. Louis), монах-капуцин из Ландау, а также земляк и дальний знакомый его отца (с которы он сам ни разу не встречался), некий Роже (фр. Rogès), офицер гренадеров Эптингенского полка, расквартированного неподалёку в Висамбуре, начали переписку с аббатом Таллуар, убеждая его в необходимости вернуть Дома Жоашена в лоно церкви. В конце-концов, аббат Флорентин де Вю поддался на уговоры, написал принцу фон Цвайбрюккену, и в августе 1779 года солдат Оде получил отставку. Однако, для обратного путешествия требовались средства, и ему удалось втереться в доверие к своему земляку, некоему Пьеру Делилю, буржуа Ландау, который снабдил его деньгами в дорогу.
Третий побег
В начале осени 1779 года он вернулся в Таллуар, преодолев пешком около 500 км. Там Дом Жоашен покаялся перед аббатом и вновь был подвергнут суровой многомесячной ептимии. В аббатстве он оставался по меньшей мере до конца 1781 года, когда был упомянут в годовом отчёте налогового адвоката Таллуар, как добропорядочный и талантливый священнослужитель. Однако, такое умиротворение было лишь видимостью, поскольку ещё в октябре 1780 года Дом Жоашен вёл переписку о намерении вернуться в армию со своим бывшим командиром принцем фон Цвайбрюккеном, находившемся уже к тому времени в составе французского экспедиционного корпуса в Северной Америке:
Если же нынешнее положение не устраивает Вас, друг мой, чтож, постарайтесь выйти из него с достоинством… Решать Вам, но если Вы настаиваете вернуться в мой полк, сделайте это… Я о Вас позабочусь… Но подумайте о том, что Вы делаете, испросите собственные вкусы, дабы не совершить деяние, себе во зло, которое потом будет приносить лишь бесконечные страдания… Оригинальный текст (фр.)Si votre état ne vous convient pas, mon ami, tâchez de le quitter avec honnêteté… Votre parti pris, si vous avez alors l'envie de rentrer dans mon régiment, faites-le… j'aurai soin de vous… Réfléchissez à ce que vous allez faire et surtout consultez votre goût, car de faire un métier qu'on n'aime pas, outre qu'on le fait mal, c'est un supplice continuel…
— ответ полковника-принца Христиана фон Цвайбрюккена Дому Жоашену в Таллуар 22 октября 1780 года.
Почему-то Шарль Оде не воспользовался любезным приглашением принца и вновь бежал из монастыря, чтобы вступить в прусскую армию гусаром. К сожалению, точные мотивы побега и подробности его службы неизвестны.
Четвёртый побег
Уже к концу 1782 года он вновь разочаровался в своём выборе. Измученный собственными метаниями, Шарль Оде в отчаянии решил искать героической смерти при Гибралтаре, который к тому времени вот уже несколько лет безуспешно осаждали испанцы и французы, неся при этом серьёзные потери.
Для этого зимой 1782—83 годов он самовольно оставил свой прусский полк и отправился в Данциг — ближайший порт, где вербовали и отправляли добровольцев в Испанию. Однако, к моменту его прибытия надобность в новобранцах отпала — активные боевые действия осаждавшими Гибралтар уже практически не велись. И Шарль Оде вновь оказался в тяжёлой ситуации: в холодной чужой стране, без знания местного языка и без средств к существованию. Он так же хорошо понимал, что обратной дороги нет, поскольку, в прусской армии за дезертирство его ждало суровое наказание. Однако, гусар Оде не растерялся: он обратился на латыни к первому встречному священнику в Данциге, крайне изумив последнего, покаялся и убедил его написать рекомендательное письмо в бенедиктинский монастырь в Люблине и помочь ему добраться туда (около 500 км).
Конец монашества
Уже 27 января 1783 года Флорентин де Вю, бывший отец-настоятель Дома Жоашена в Таллуар, получил из Люблина его покаянное письмо с изложением всех обстоятельств и просьбой разрешить ему проживание в Люблинской обители, а также принять духовный сан, когда местный аббат Дом Станислас Киежковский (польск. Stanisłas Kieszkowski), сочтет его достойным. 20 марта аббат де Вю ответил согласием на проживание Дома Жоашена в Люблине, однако, категорически отказал ему в скором рукоположении. Это окончательно сломило стремление Шарля Оде к карьере священника, и вскоре он покинул монастырь навсегда.
Офицер Королевской армии Речи Посполитой (1783—1790)
Расставшись с монашеством, вступил офицером в Королевскую армию Речи Посполитой.
В 1785 году его 70-летний отец Жозеф-Филибер Оде получил известия о недавней секуляризации сына и, предчувствуя скорую кончину (умер он 14 июня 1786 года), включил его в свое завещание, общая сумма которого превышала 40 000 ливров. Поэтому, весной 1787 года коронный офицер Шарль Оде, получив отпуск со службы, поспешил в Анси. Там 2 апреля в доме семейства Оде по улице Филатри в присутствии всех наследников была оглашена последнняя воля его отца. Однако братья Мишель и Франсуа, не желая возвращения Шарля в семью, настояли, что бы он продал им свою долю за 6 000 ливров с обязательством навсегда отказаться от каких-либо претензий. Этот его визит в Савойю и встреча с родными стали последними.
Вернувшись из Анси, он продолжал служить Польской Короне. В 1790 году Шарль Оде женился на Каролине-Софии фон Зиберт (нем. Caroline-Sophie von Ziebert, 5 декабря 1771 — 30 ноября (12 декабря) 1830) родом из Бреслау. За ней в приданое он получил имение в Варшаве. Брак оказался вполне счастливым — супруги практически не расставались до конца жизни.
Тревожные международные события тех лет: Великая французская революция, заключение Польско-прусского договора в 1790 году, а также сложная внутриполитическая ситуация в Польше накануне принятия Конституции 3 мая 1791 года, подтолкнули главу молодой семьи к поиску более стабильного и успешного суверена. И Шарль Оде снова оказался в Прусской королевской армии в чине капитана. Однако, близкая перспектива воевать против бывших соотечественников, а также опасения, что теперь, рано или поздно, всплывет дело о его дезертирстве в 1782 году, подтолкнули Шарля Оде перейти на российскую службу.
Российский подданный
1 января (12 января) 1791 года был принят штаб-офицером в Елисаветградский конноегерский полк Русской императорской армии, сохранив за собой чин капитана. Приняв российское подданство, буржуа Шарль Оде сменил имя на Карл Иосифович (позднее стал именоваться Карлом Осиповичем), объявил себя савойским дворянином и добавил к фамилии Оде приставку «де Сион» (фр. de Sion), чтобы придать ей более аристократическое звучание, а также оградить себя от возможных расспросов о давнем проступке прусского гусара Оде. Его супруга также приняла русское подданство под именем Каролина Ивановна Оде-де-Сион.
Русско-польская война и Второй раздел Речи Посполитой (1792—1793)
Сведений о его непосредственном участии в русско-польской войне 1792 года не сохранилось, хотя Елисаветградский конноегерский полк, в котором он служил, в составе Молдавской армии генерала-майора М. В. Каховского прошёл через Подолию и Волынь до Варшавы и принимал участие в крупнейших сраженияхи этой кампании, таких, как бой при Остроге (на Волыни), а в битве под Дубенкой отличился особо:
По окончании боевых действий в июле 1792 года и подписании Россией и Пруссией Конвенции о втором разделе Польши, 13 января (23 января) 1793 года генерала-майора Каховского сменил новый главнокомадующий русскими войсками в Польше генерал-аншеф барон О. А. Игельстром. А капитан Оде-де-Сион был назначен офицером по особым поручениям при его штаб-квартире в Варшаве, где и поселился в собственном имении вместе с супругой.
Варшавская заутреня и третий раздел Речи Посполитой (1794)
Когда 6 апреля (17 апреля) 1794 года началась Варшавская заутреня, он спрятал Каролину Ивановну, бывшую на крайнем сроке беременности, у знакомых лояльно настроенных поляков. А сам, бросив имение на разграбление восставшим, присоединился к остаткам русского гарнизона, который в течение 2-х дней удерживал штаб-квартиру главнокомандующего барона Игельстрёма на Медовой улице под натиском неприятеля. На третий день, когда защитников резиденции осталось около 400 человек при 4-х пушках, и подошли к концу боеприпасы, было принято решение пробиваться из охваченного восстанием и мародерством города. Генералу-аншефу Игельстрёму удалось, чудом избежав смерти, вывести из Варшавы на соединение с союзными прусскими войсками лишь около 250 боеспособных солдат и офицеров, в числе которых был и капитан Оде-де-Сион.
В лагере прусского короля Фридриха Вильгельма II ему посчастливилось познакомиться с принцем К. Г. Нассау-Зиген, знаменитым авантюристом, дипломатом и адмиралом русского гребного флота. Принц, которого король ценил весьма высоко, находился в его свите с секретной миссией, целью которой являлись координация военных действий между союзными войсками. А, кроме того, по личному поручению Екатерины II он осуществлял негласный сбор сведений о ходе кампании и не слишком надёжном союзнике России. Капитан Оде-де-Сион не упустил шанс понравиться принцу, которому опытный русский офицер иностранного происхождения, близко знакомый с польскими и прусскими военными порядками, пришёлся весьма кстати. Он охотно «последовал» принцу, выполняя различные поручения, связанные с его деликатной миссией, при Главной квартире королевской прусской армии.
24 июля (4 августа) 1794 года Фридрих Вильгельм II, получив в подкрепление русский корпус генерала от инфантерии И. Е. Ферзена, в составе которого находился и Елисаветградский конноегерский полк, начал осаду Варшавы с левого берега Вислы. Но уже 2 сентября (13 сентября), так и не добившись успеха, был вынужден снять её и отойти к своим границам, поскольку в тылу у него, началось восстание в прусской Польше. Пруссия, тем самым, фактически вышлы из войны. Для продолжения своей миссии принц Нассау-Зиген должен был последовать за королём, однако капитан Оде-де-Сион предпочел остаться со своим полком.
14 октября (25 октября) корпус генерала от инфантерии И. Е. Ферзена присоединился к армии генерала-аншефа А. В. Суворова, которая 24 октября (4 ноября) взяла стремительным штурмом Прагу, укреплённое предместье Варшавы, фактически положив этой победой конец военным действиям, приведшим к третьему разделу Речи Посполитой.
27 октября (7 ноября) русские войска заняли Варшаву, и капитану Оде-де-Сиону наконец довелось вновь обрести семью и увидеть новорожденного сына Карла Карловича, появившегося на свет ещё 15 апреля (26 апреля) 1794 года, в самой гуще варшавских событий.
Военные и дипломатические заслуги капитана Оде-де-Сиона во время событий второго и третьего разделов Польши были по достоинству оценены союзниками: 28 февраля (11 марта) 1795 года он был награждён высшим военным прусским орденом Pour le Mérite (фр. За заслуги), а 28 июля (8 августа) 1795 года произведен в майоры.
Доверенное лицо графа Суворова-Рымникского (1796—1798)
Одним из его товарищей по оружию во время «Варшавской заутрени» был генерал-майор граф Н. А. Зубов, брат светлейшего князя П. А. Зубова, последнего фаворита Екатерины II, — вместе они защищали штаб-квартиру главнокомандующего и пробивались c остатками русского гарнизона, через восставший город. Сближение при столь драматических обстоятельствах с пердставителем могущественного клана Зубовых не раз потом сослужило капитану Оде-де-Сиону добрую услугу. Так в феврале 1795 года, вскоре после окончания военных действий, граф Зубов женился на Н. А. Суворовой, дочери великого полководца фельдмаршала графа А. В. Суворова. А вскоре после этого, не без помощи своего всесильного брата, помог майору Оде-де-Сиону с назначением в штаб-офицеры своему именитому тестю.
Начало педагогической карьеры
В начале 1796 года стал воспитателем Аркадия Суворова — одиннадцатилетнего сына фельдмаршала, который прежде проживал в Москве с матерью, княжной Варварой Ивановной (в девичестве Прозоровской). Сам великий полководец ещё за несколько месяцев до его рождения навсегда покинул супругу, подозревая её в измене, и не признавал себя отцом этого ребёнка. Тем не менее, в конце 1795 года Императрица, желая облагодетельствовать своего победоносного фельдмаршала, призвала мальчика ко двору и пожаловала в камер-юнкеры к великому князю Константину Павловичу. Теперь полководцу, жизнь которого, проходила в походах и дальних гарнизонах, ничего не оставалось, как с благодарностью принять этот знак монаршего благоволения и связанные с отцовством хлопоты. Поэтому, сразу по прибытии сына в Санкт-Петербург, он поселил Аркадия у его старшей сестры — графини Зубовой, и постарался подобрать ему в наставники надёжного боевого офицера, образованного, благонравного и, главное — носителя французского языка. Выбор фельдмаршала, вероятно, не без подсказки Зубовых, пал на офицера собственного штаба — майора К. О. Оде-де-Сиона.
После отъезда в марте 1796 года фельдмаршала в войска, граф Зубов, регулярно докладывая тестю о том, как проходят занятия его сына, писал, между прочим:
В ноябре 1796 года Суворов заметил в письме зятю, что занятиями своего сына «весьма доволен».
Помещик Оде-де-Сион
3 декабря (14 декабря) 1796 года, Вскоре после смерти Екатерины II и восшествия на престол Павла I, майор Оде-де-Сион по просьбе фельдмаршала А. В. Суворова уволился с военной службы, а 22 апреля (3 мая) 1797 года в качестве компенсации за это получил в дар деревню. Так дальновидный полководец, предвосхищая свою неизбежную опалу, пытался увести из поля зрения новых властей наиболее опасных потенциальных свидетелей обвинения — офицеров своего штаба, обещая каждому вольную и сытную жизнь в Кобринском ключе и по 25—100 крепостных крестьян, с землёй и угодьями в вечное владение. А обвинения против него, при новом Императоре, «задавшимся мыслию — уничтожить с корнем злоупотребления предшествовавшего царствования», могли быть (и отчасти были) выдвинуты весьма серьёзные. С одной стороны, фельдмаршал Суворов фактически уклонялся от выполнения приказов о реформировании подчинённых ему войск по новому «прусскому» образцу, открыто и резко критикуя его. А с другой стороны, как и большинство деятелей екатерининской эпохи, отнюдь не брезговал использовать своих подчинённых в личных целях, чему имелось множество примеров. Да и состояние финансовой отчётности его армейской казны было далеким от идеала, хотя, сам о себе он замечал: «я не денежник, счет в них мало знаю, кроме казённых…»
Предложение фельдмаршала было принято единодушно, и к марту 1797 года граф А. В. Суворов и 18 его бывших сослуживцев, включая майора Оде-де-Сиона, собрались в Кобринском ключе. И, хотя, гражданский статус, последовавших за графом, отставных офицеров оставался весьма шатким — у них не было иных документов, кроме временных паспортов, выписанных при увольнении, он не спешил укрепить их положение и ни каких бумаг, подтверждающих выделение обещанных деревень не выдавал.
Тем временем, Павел I, сразу после коронации, которая состоялась 5 апреля (16 апреля) 1797 года, получил через своего преданного сторонника фельдмаршала князя Н. В. Репнина донос генерала-лейтенанта М. П. Румянцева (сына фельдмаршала П. А. Румянцева-Задунайского), о том, что граф Суворов «волнует умы и готовит бунт». Генерал Румянцев пытался выместить, таким образом, какую-то личную обиду на своего бывшего командира, а, князь, давний недруг и завистник графа, не упустил случая разделаться с соперником, а заодно отблагодарить императора за многочисленные милости. Павел I, и сам имевший успешный опыт создания личной армии в Гатчине, сразу оценил всю серьёзность ситуации. Действительно, обиженный им популярный полководец, побеждавший всегда «не числом, а умением», в окружении преданных боевых офицеров удаляется с неясными намерениям в своё богатое имение, расположенное вблизи западных границ, на только что завоеванной польской территории. В нём числится более 8 000 крепостных крестьян — потенциальных рекрутов. Очевидно, что поставить их под ружье и обучить, превратив в небольшое, но эффективное воинство, для бывшего фельдмаршала не составит большого труда. Далее, взбунтовать окрестную шляхту (в большинстве своем, потомственных военных), не забывшую ещё своих вольностей и горевшую жаждой мести за недавние унижения Польши, встав со своим отрядом в авангарде вооружённого мятежа, было бы ещё проще. И хотя, как выяснилось позднее, угроза эта, скорее всего, не имела под собой реальных оснований, реакция властей последовала незамедлительно — 22 апреля (3 мая), всего через 17 дней после доноса генерала Румянцева, граф Суворов был увезен из Кобринского ключа в родовое село Кончанское под строгий надзор местного городничего.
Отъезд графа состоялся с такой поспешностью, что ему даже не дали как следует собраться и забрать с собой наградные бриллианты и другие ценности. Однако, бывшим соратникам удалось в последний момент подписать у него бумаги, закрепляющие за ними «пожизненное владение» обещанными землями и крепостными крестьянами. Впрочем, почти все дарованные деревни оказались так плохи, что новые владельцы постоянно жаловались графу и просили об их замене. Так отставной майор Оде-де-Сион трижды писал ему об этом в Кончанское. В то же время, слух о подобных щедростях вызвал появление всевозможных проходимцев, доискивавшихся графских милостей, весьма докучавших ему своими требованиями. Все это заставило графа А. В. Суворова пожалеть о своем решении и даже начать тяжбу по возвращению подаренных деревень, закончившуюся, впрочем, почти безрезультатно.. 18 января (29 января) 1799 года он сокрушался в письме светлейшему князю П. В. Лопухину:
Так сын савойского буржуа, бывший монах-бенедиктинец стал русским помещиком, а род его был внесён в Родословную книгу Дворянского Депутатского собрания Псковской губернии, где к 1838 году Оде-де-Сионы владели уже 75 крестьянами в Великолуцком, Холмском и Торопецком уездах. Единственное упоминание об их хозяйствовании на этих землях встречается в письме Карла Осиповича от 14 августа (25 августа) 1826 года своему племяннику Бенуа-Жаку Оде (фр. Benoit-Jacques Audé) в Савойю:
…урожай был настолько плох, что я вынужден кормить крестьян вместо того, чтобы самому получить хоть что-то… Оригинальный текст (фр.)…la récolte ayant été si mauvaise qu'il m'a fallu nourrir les paysans au lieu d'en recevoir quelque chose…
Временный управляющий Кобринским ключом
Сразу же после отъезда графа Суворова в Кончанское, вернулся из Кобринского ключа в Санкт-Петербург к своему воспитаннику, благодаря чему счастливо избежал серьёзных неприятностей, которые произошли с его товарищами, оставшимися в имении — 20 мая (31 мая) 1797 года все они были арестованы, перевезены в Киев, посажены в крепость и подвергнуты дознанию, которое, впрочем, показало, что они ничего не знают и никаких особенных намерений, не имеют. Поэтому, через 2 месяца большинство из них было отпущено и многие вернулось в Кобринский ключ.
Тем временем, правительство дало ход множеству, лежавших ранее «под сукном», исковых дел против графа Суворова, как от гражданских лиц, так и по службе. Всего претензий накопилось более чем на 100 000 рублей и сумма их продолжала расти, по мере открытия новых обстоятельств, кроме того, у графа имелись существенные финансовые обязательства перед родственниками и знакомыми. В то же время доходы графа составляли лишь 40 000 рублей в год и продолжали неуклонно падать, хотя, некогда один только Кобринский ключ приносил до 50 000 рублей годовых. Граф Суворов подозревал в лихоимстве главного управляющего имения — своего старого сослуживца подполковника П. Г. Корицкого. Но, поскольку, в ссылке переписка его прелюстрировалась, а визитеры допускались исключительно редко, не имел возможности ни выяснить состояние дел, ни повлиять на них. Кроме того, существенную лепту в разорение вносили живущие без дела в Кобринским ключе отставные офицеры, проводившие время на широкую ногу, пируя в усадьбе, или охотясь в хозяйских угодьях. Единственный ликвидный актив графа — наградные бриллианты на сумму более 300 000 рублей так же находился под угрозой, поскольку остался в руках подполковника Корицкого.
14 июля (25 июля) того же, 1797 года графиня Зубова, выхлопотав у Государя разрешение, приехала навестить отца в ссылке вместе с Аркадием и «воспитателем брата — майором Сионом и его женой». А уже 20 июля (31 июля) граф Суворов, освободил майора Оде-де-Сиона от обязанностей воспитателя и, под предлогом необходимости привезти бриллианты, отправил в Кобринский ключ с поручением все подробно выяснить, навести порядок и назначить нового главного управляющего. Узнав 28 августа (8 сентября) об этой командировке, Павел I наложил на донесение резолюцию:
По прибытии в Кобринский ключ, он, прежде всего, отправил графские бриллианты c Тимофем Красовским, шляхтичем, служившим в имении юрист-консультом и адвокатом, тот благополучно прибыл с ними в Кончанское 21 сентября (1 октября). К остальным же поручениям графа отнесся довольно небрежно, поскольку был совершенно не в восторге от этого назначения: расставаться на неопределённый срок с семьей, столичной жизнью и не слишком обременительными обязанностями воспитателя ради хлопот и склок вокруг имения престарелого опального полководца, известного своими чудачествами, в его планы не входило. Однако, не смея прямо отказать своему благодетелю, он решил провести время в командировке с наибольшим удовольствием и наименьшим обременением для себя. Поэтому, за почти полгода его управления в делах имения какого-либо исправления замечено не было. Зато, проживавшие в Кобрине бывшие сослуживцы, не упускали случая донести Суворову, на нового управляющего о том, что он частенько собирает застолья по 130 человек окрестной шляхты, не имеет никакого понятия о ведении хозяйства и подозревается в намерении сбежать за границу со всей кассой имения.
Как бы нелепо ни звучали подобные обвинения, но, когда в январе 1798 года К. О. Оде-де-Сион выехал из Кобринского ключа на доклад к графу Суворову в Кончанское, за ним остался долг 500 рублей и опустошенный погреб, где хранились вина на сумму 300 рублей. По прибытии, он течение нескольких дней докладывал графу Суворову о состоянии дел в имении. Тот, убедившись в своей ошибке, 6 февраля (17 февраля) вернул его в Санкт-Петербург к обязанностям воспитателя, окончательно утвердив Тимофея Красовского в должности главного управляющего Кобринским ключом.
Разрыв с графом Суворовым
Будучи весьма небреженым в вопросах финансов, он и после возвращения к своему воспитаннику, то и дело умудрялся выходить за рамки оговоренного бюджета в то время, как пребывающий в стесненных финансовых обстоятельствах, граф А. В. Суворов был вынужден урезать и без того скромное содержание Аркадия с 2 500 до 2 000 рублей в год. Он часто жаловался в письмах из Кончанского своему родственнику и другу графу Д. И. Хвостову на воспитателя своего сына, называя последнего «гайдамаком».
Зимой 1798 года семейство графа и графини Зубовых, в котором проживал Аркадий, вынуждено было переехать в Москву. Граф А. В. Суворов написал графу Хвостову с просьбой приютить сына у себя в Санкт-Петербурге, но письмо из Кончанского пришло слишком поздно. К. О. Оде-де-Сион успел, к большому неудовольствию опального полководца, снять за его счет квартиру, в которой послелился вместе с воспианником и всей своей семьей. Он предполагал начать с Аркадием, которому уже исполнилось 14 лет, визиты, с целью преподать ему наглядное представление о светских устоях и нравах, а также завязать полезные знакомства, но отец категорически не одобрли и этого:
Вскоре он прислал очередной счет, который, показался графу Суворову «разбойничьим» — не помогло даже затупничество графа Н. А. Зубова, и ему пришлось окончательно расстаться со своим воспитанником.
Продолжение педагогической карьеры
Не слишком блестящее завершение карьеры воспитателя Аркадия Суворова поначалу пагубно отразилось на его профессиональной репутации, некоторое время после этого он не занимал каких-либо заметных должностей. Покровительствовавшие ему Зубовы при Павле I утратили былое влияние, были удалены из Санкт-Петербурга и ни чем не могли ему помочь.
Но в ноябре 1800 года генерал от инфантерии светлейший князь П. А. Зубов был возвращён ко двору и назначен директором 1-го Кадетского корпуса. 25 февраля (9 марта) 1801 года князь стал шефом корпуса, а его директором — служивший там же инспектором классов генерал-майор Ф. И. Клингер, весьма известный на Западе саксонский литератор Фридрих Максимилиан фон Клингер, поступивший на русскую службу ещё при Екатерине II.
Вскоре после убийства Павла I, в котором участвовали и сам светлейший князь, и его брат граф Н. А. Зубов, они до некоторой степни вернули себе былое влияние при дворе и вспомнили своего давнего протеже. 29 марта (10 апреля) 1801 года высочайшим приказом по Елисаветградскому гусарскому полку, отданном в присутствии нового императора Александра I, отставной майор Оде-де-Сион был восстановлен по службе и определён учителем в подшефный князю Зубову Кадетский корпус.
Инспектор классов Пажеского корпуса (1802—1827)
В самом начале своего царствования Александр I задумал реформировать Пажеский корпус с целью превратить его в элитное учебное заведение, дающее своим воспитанникам первоклассное военное образование, достойное придворной и (в будущем) гвардейской службы. Опытному педагогу-практику генералу-майору Ф. И. Клингеру было поручено разработать новое «Положение» о корпусе совместно с его шефом графом Н. П. Шереметевым. В начале сентября 1802 года «Положение» было представлено государю, а 10 октября (22 октября) 1802 года императорским рескриптом было введено в действие и 13 октября (25 октября) зачитано пажам в здании Корпуса на набережной Фонтанки:
Пажеский корпус есть училище для образования нравов и характера, в котором имеют быть преподаваемые нужные офицеру познания. Корпус есть такое совокупное воинское установление, где благородное юношество через воспитание придет к воинской службе. Готовить дворян к офицерскому званию и средство для этого — дисциплина и нужные офицеру познания для удовлетворения требованиям военного искусства. Дисциплину вперять по заветам Суворова — показом.— «Положение о Пажеском Его Императорского Величества корпусе»
По замыслу руководителей военного образования, воспитывать пажей должны были лица, совмещавшие в себе педагогические способности с опытом в военном деле. К сожалению, ни директор корпуса генерал-майор А. Г. Гогель, ни гофмейстер полковник П. П. Свиньин, хотя и были заслуженными боевыми офицерами, не обладали каким либо определённым представлениями о педагогике. В то же время, майору Оде-де-Сиону, имевшему за плечами опыт военных кампаний, всего за год с небольшим службы учителем в Кадетском корпусе удалось восстановить репутацию военного педагога-практика в степени достаточной, чтобы генерал-майор Ф. И. Клингер счел возможным устранить этот пробел с помощью его кандидатуры.
19 августа (31 августа) 1802 года майор Оде-де-Сион был переведен из Елисаветградского гусарского полка в Староингермландский мушкетёрский полк.
22 октября (3 ноября) того же года приступил к обязанностям на новой, более высокой и ответственной, должности инспектора классов Пажеского корпуса. В круг его обязанностей входили: заведование учебной частью, управление преподавательскими кадрами, составление учебной программы, контроль успеваемости учеников.
Тогда же в 1802 году в Пажеский корпус был зачислен его сын Карл Карлович, который закончил в 1811 году.
В 1805 году директор корпуса А. Г. Гогель скончался и на следующий год на эту должность заступил его старший брат генерал-лейтенант И. Г. Гогель — известный военный ученый-практик в области артиллерии. Благодаря его успешному общему руководству корпусом и преподавательскому составу, тщательно подобранному инспе
Мы можем сказать без хвастовства, что в эту эпоху (1805—1809), когда на учебные заведения не было обращено особого внимания со стороны правительства, воспитанники Пажеского корпуса выходили с лучшим того времени образованием. Пажеский корпус в то время был лучшим из учебных заведений. Преподаватели все пользовались авторитетом в учебном мире. Так как тогда не было никаких программ, каждый преподаватель читал нам свой предмет, не стесняясь ничем, и развивал свободно наш ум— Милорадович, «Материалы для истории Пажеского Его Имп. Величества корпуса»
За успехи на этом поприще неоднократно получал награды и повышения по службе:
10 мая (22 мая) 1806 года произведен в подполковники.
8 ноября (20 ноября) 1808 года за усердную службу нагрежден орденом св. Владимира 4-й степени.
2 апреля (14 апреля) 1811 года произведен в полковники.
26 ноября (8 декабря) 1826 года за выслугу лет награждён орденом св. Георгия 4-й степени.
18 сентября (30 сентября) 1827 года инспектор Пажеского корпуса, состоящий по тяжёлой инфантерии полковник Оде-де-Сион, уволен от службы с присвоением чина генерал-майора с мундиром и полным пенсионом. ""
Путь в масонстве (1786—1822)
Впервые его пути пересеклись с масонством во время последнего визита в Савойю в 1786 году. Именно там в Анси он вступил в ложу «Тройной наугольник» (фр. La Triple Equerre) и получил прозвище «Рыцарь твердыни Сиона» (фр. Chevalier du Fort de Sion). Следует заметить, что с 1738 года в католическом мире действовал интердикт масонству, объявленный Папой Климентом XII, что означало автоматическое отлучение католиков от церкви в случае вступления их в масонскую ложу. Таким образом, учитывая, что в ходе этой поездки он фактически был изгнан из семьи, данный поступок со стороны бывшего монаха-бенедиктинца следует трактовать, как окончательный разрыв с прежней жизнью и ценностями.
В ложе «Тройной наугольник» в Анси офицер на службе польского короля Шарль Оде числился в качестве «отсутствующего члена» по меньшей мере до 1791 года. Каких либо сведений о его связях с масонством в течение последующих 11 лет не сохранилось. Впрочем это и не удивительно, поскольку в России, чье подданство тогда он принял, после бурного расцвета масонских лож в предшествующие годы, власти по прямому указанию Екатерины II стали активно преследовать масонов: некоторые оказались в заточении, были сосланы или находились под надзором, а деятельность лож была запрещена. При Павле I репрессии в отношении масонов прекратились, многие из них были помилованны. Однако, запрет на их открытую деятельность император оставил в силе, а, кроме того, майор Оде-де-Сион тогда уже служил у графа Суворова, известного своим резко-критическим отношением к масонству. Таким образом, афишировать свою принадлежность к братству в те годы новоиспеченному русскому подданному было бы весьма неосмотрительно.
В при Александре I запрет на открытую деятельность масонских лож был снят, и в 1802 году Санкт-Петербурге генерал-лейтенант граф А. А. Жеребцов (сын графини О. А. Жеребцовой, которая доводилась родной сестрой упомянутым выше братьям Зубовым и самым активным образом участвовала в подготовке и осуществлении заговора против Павла I), создал масонскую ложу «Соединённых друзей». Майор Оде-де-Сион с первых же дней стал её активным членом.
Конец жизни, смерть
(Описание последних лет. Дата, место, если есть данные — причина смерти. Обстоятельства похорон, место захоронения.)